Зайдя в купе я обратил внимание на своего попутчика, маленькую сухонькую старушку. Мне показалось что ей уже все девяносто. Как это она решилась в таком возрасте куда-то ехать. Я поздоровался и стал располагаться на своем месте. Кроме бабушки в купе никого не было, видно не сезон. Ну и хорошо. Никто надоедать не будет со своей выпивкой. Бабушка сидела и молча смотрела в окно, думая о чем-то своем.
— Бабушка, а вы что, одна что-ли едете?- спросил я укладывая сумку под сидение.
— Одна сынок, одна.
— Как это вас отпустили одну. Не боитесь?
— Не боюсь сынок. Пусть меня боятся. Я ведь цыганка, дочь барона, и много чего умею. Поезд мне дом родной.
— Цыганка?- удивился я,- а на вид не скажешь.
Бабушка снова замолчала глядя в окно. Ну и ладно, дорога длинная, наговоримся ещё.
Поезд выстукивал колесами свою музыку и я уже начал дремать.
— Я ведь девчонкой совсем к цыганам попала, да так у них и осталась. Сбежала я из дома когда мне семь лет было. Родители пили здорово, и били меня. Вот я однажды села в поезд и уехала куда глаза глядят. Так к цыганам и попала. Пригрели, накормили и много чему научили. Барон цыганский у себя меня оставил. Восемьдесят лет с цыганами жила.
— Ого,- сказал я,- Ничего себе.
— Да. Девяносто скоро мне.
— А куда же вы едете?
— На могилку к родителям
— Куда?
Старушка отпила давно остывший чай.
— На могилку к родителям еду. В одну сторону значит. Обратно уже не вернусь.
— А если деревни той уже нет. Ведь восемьдесят лет вы там небыли.
— Куда ей деваться то. На месте деревня в три семьи.
Старушка снова отпила холодный чай.
— Приходить в последнее время родители стали. Никакого покоя не дают. Просят чтобы я приехала к ним. Вот я и поехала. К себе наверно зовут. Там уж и помру.
Время уже было позднее и я залез на верхнюю полку. Почему-то билет мой был продан на верхнее место, хотя больше в купе никого небыло. Может ночью сядут.
Бабушка тоже прилегла и тут же уснула.
Ночью я проснулся от того что кто-то разговаривал в купе. Я повернулся посмотреть на нового попутчика и чуть не упал с полки от неожиданности.
Напротив бабушки сидели две фигуры. В темноте они светились. Это был мужчина и женщина.
— Да еду я еду,- говорила им бабушка,- чего надоедаете. Скоро уже буду. Всё сделаю что просите. Уходите, не пугайте парня. Проснется ещё ненароком.
Утром когда я прощался с бабушкой, а я выходил а ей ещё сутки ехать, я положил на стол несколько консервов и палку колбасы.
— Это вам бабушка. Вам ещё далеко ехать.
— Спасибо сынок, не стоит беспокоится. У меня деньги есть.
— Бабушка, это были они? Ночью.
— А ты не спал разве? Они сынок. Говорю же приходят они. Много лет уже покоя не дают.
Я взял сумку и открыл дверь купе.
— Ты вот что сынок,- бабушка сунула мне что-то в карман пиджака,- Возьми эту монетку. Это цыганская монетка, очень старая, она счастье тебе принесет. Удачи тебе.
Я шел по перону, на встречу своему счастью, а поезд увозил бабушку цыганку все дальше и дальше. В те края где она родилась. В те края где она видимо и останется на века.
Девочка махала проводникам поезда каждый день. Через три года они увидели на окне записку, которая разбила им сердце