— Будешь делать то, что я тебе скажу, и не вздумай мне перечить!- Они стояли друг напротив друга, переполненные злостью, непониманием и обидой. Мать и дочь, как две разъяренные фурии, гневно смотрели в казалось бы родные глаза.
Николь первая не выдержала.
— Ненавижу тебя! — крикнула она матери, и бросилась в свою комнату. С шумом захлопнув дверь, она медленно сползла вниз по стенке и зарыдала.
«Черствая, холодная, никогда не обнимет, не приласкает, не поговорит. Никогда не встает на мою сторону, только ругает, и ничего не разрешает! Ну, почему мне досталась такая мать?! Не могу с ней больше жить! Уйду, убегу, как только это будет возможно. Она чудовище, а не мать», — рыдая, Николь жалела себя, свою судьбу, пыталась найти выход.
Вдруг она поняла, что уже не одна находится в комнате. Перед ней стояла женщина, и внимательно ее разглядывала. Николь оторопела, она перестала плакать, закрыла глаза и снова открыла, в надежде, что женщина исчезнет, но та продолжала стоять перед ней.
— Пойдем, — сказала она, протягивая ей руку. Женщина говорила с легким акцентом, на ней было старинное белое платье, длинное в пол, с нежно-голубым кружевом, расшитое маленькими жемчужинами. У нее были длинные, вьющиеся черные волосы, карие глаза, а когда она говорила, казалось в них загорался огонь.
— Пойдем, — повторила она.
«Чужестранка», — пробормотала Николь.
— Пойдем, — настойчиво повторяла женщина.
И Николь протянула ей руку. Чужестранка взяла ее руку, и они вышли за дверь. Николь стала оглядываться по сторонам, боясь встретить мать. Уж тогда всем достанется! А ей не хотелось, что бы эта странная женщина исчезла. Она была ею очарована, и хотелось идти за ней, ни о чем не думая.
«Я сплю, — подумала Николь, — пусть этот сон длится как можно дольше»
Николь не хотелось возвращаться в реальность, где мать, опять будет отчитывать ее за очередной проступок.
Но странно, сделав несколько шагов по коридору, Николь поняла, что она находится в чужом доме.
Девушка с удивлением рассматривала не виданную обстановку. Большой светлый хол, зеркала, кругом было много зеркал, разной величины. Не успев как следует все рассмотреть, Николь попала в зал с камином. Чужестранка усадила ее в белое кресло, и сама села рядом в такое же.
— Жди, — сказала она, приложив палец к губам.
Время шло, они молча сидели, Николь смотрела на огонь, и послушно ждала неизвестно чего. Вдруг в зал вбежала маленькая девочка, она была вся в слезах. Девочка бросилась на колени к Николь, и заплакала еще сильнее. Николь стало жалко малышку, ей захотелось ее успокоить, но у нее не было опыта общения с маленькими детьми.
— Тише, тише. Не плачь, — только и смогла сказать она, погладив крошку по голове.
— Меня мама отругала, — сквозь слезы сказала ей девочка, — она всегда меня ругает. Она злая! А ты добрая, — девочка еще сильней прижалась к коленкам Николь, — Мама никогда меня не жалеет, не гладит по голове, я хочу, что бы ты была моей мамой, — молвила малышка и подняла на Николь свои глаза. Эти глаза… У Николь все внутри перевернулось. Она уже видела эти глаза, только они никогда не были такими беспомощными.
Николь в страхе посмотрела на Чужестранку, та тоже смотрела на нее.
— Ты все правильно поняла. Эта девочка, твоя мама. Твоя маленькая мама. Когда-то твоя мама была маленькой. Когда то все взрослые были маленькими детьми. Твоя бабушка не обладала мягким сердцем, жизнь была к ней сурова, так же она относилась к твоей маме. Понимаешь, не откуда взяться нежности и ласки, — Чужестранка пронзительно посмотрела на Николь, заглядывая ей прямо в душу. Резко встав, она продолжила:
— Так будет всегда! Ты будешь сурова со своей дочерью, а та со своими детьми.
— Нет! — крикнула Николь в ужасе, — Я буду их любить!
Чужестранка приблизила свое лицо к лицу Николь, и опять в ее глазах загорелся огонь.
— Хочешь изменить то, что предначертано судьбой? — с усмешкой спросила она.
— Я изменю…обязательно изменю…мои дети получат ласку и нежность.
— Нет! Так ничего не выйдет! Ты должна начать не со своего ребенка.
— Не со своего… — прошептала Николь.
Чужестранка выпрямилась, и жестом указала на девочку, которая все еще обнимала колени Николь.
— С нее! Ты, и только ты можешь изменить судьбу вашего рода, если подаришь ей тепло и ласку.
Николь посмотрела на девочку, на свою маленькую маму, и сердце ее сжалось от сострадания. Бедная, бедная моя мама, ей было так же плохо как мне. Ну, конечно, Чужестранка права. Никто не дарил ей ласку, поэтому и она не может подарить ее мне.
— Протяни руку, — попросила Чужестранка.
Николь послушно вытянула руку вперед, ладонью к потолку.
Девочка, начала уменьшаться, и превратилась в дюймовочку.
— Аккуратно поставь ее на ладонь, а теперь помести в свое сердце.
Николь поднесла ладонь к сильно бьющемуся сердцу, и девочка оказалась внутри его.
— Пусть она всегда живет в твоем сердце, — шепнула ей Чужестранка, и погладила Николь по голове.
Все исчезло. Николь была в своей комнате. Она встряхнула головой, отгоняя наваждение. Что это было? Она подбежала к зеркалу и посмотрела на себя. Да, это я. А вокруг моя реальная жизнь. Николь вышла из комнаты. Мать была на кухне, она сидела на стуле и смотрела в окно.
— Мама, — позвала ее Николь.
Мать повернулась, и они встретились глазами. Она была недовольна. Как обычно? Или все же нет? Преодолев страх, Николь подошла к матери. «Как же это делается?»- подумала она.
— Ты устала сегодня? — спросила она, и неловко погладила маму по голове. Такого никогда в жизни не было в их семье. Взгляд матери изменился, сначала было удивление, а потом она словно сбросив груз, как то вся обмякла, и прислонилась к груди дочери.
— У нас все будет хорошо, — сказала Николь, обнимая мамины плечи, — я тебе обещаю.
© Виктория Файвуш
ИЗ ДНЕВНИКА ОДНОГО ТАКСИСТА