— Я выхожу замуж, — сообщаю я девчонкам за вечерним чаем.
Мы живем в общежитии молодых специалистов. Но это просто двухкомнатная квартира. Со всеми удобствами: газ, горячая вода, ванна. Таких домов в нашем маленьком городе пока немного.
— За Михаила выходишь? — спрашивает Галка.
— За него.
— Ну-ну, давай. — Галка не смотрит мне в глаза, взгляд ее блуждает где-то по стенке, там, где висят репродукции.
Галка — моя подруга, молодой инженер-радиотехник. Три года живем в одном общежитии. И мне хочется, чтобы девчонки что-то сказали о Михаиле, о моем решении.
Но девчонки пьют чай и говорят о всякой ерунде, будто я каждый день приношу в общежитие сумками такие новости или будто я сто раз выходила замуж.
«Ну и плевать мне на ваше мнение», — решаю я. И тоже болтаю всякую ерунду.
Но не думать о предстоящем событии я не могу. Дело в том, что я сама очень колеблюсь, выходить мне замуж или нет, Мама учила меня быть самостоятельной. Все решать самой. Но сейчас мне хочется посоветоваться с мамой, а ее нет, она умерла год назад. И при воспоминании об этом мне хочется плакать.
Глупости, ругаю я себя молча. Это раньше невесты ревели, выходя замуж. Так их насильно выдавали. А меня кто гонит? Не хочу — не пойду.
— Я раздумала выходить замуж, — говорю я девчонкам.
— Ну и дура, — хором отвечают они и хохочут.
Им смешно, а мне надо решать. Послезавтра мы идем подавать заявление в загс.
— Будешь жить за Михаилом, как в раю, — говорит мечтательно Лиза. — Вы подходите друг другу.
Лиза очень хорошая девчонка, но излишне полная. Поклонников у нее никогда не было. И она влюбляется в каждого парня, который заговорит с ней,
— Скажешь ты тоже! — вспыхивает Галка.— Михаил— себялюбец и деспот, а Ленка — тонкая, мечтательная натура, в житействе же — размазня.
Мне приятна горячность Галки, но, по-моему, она перехватила.
— Утро вечера мудренее, — говорю я, равнодушно потягиваясь. — Может, передумаю.— И ухожу в свою комнату.
Я хочу быстрее заснуть, чтобы ни о чем не думать. Сейчас на улице холодно. Поздняя осень.
…Мы со Славкой танцуем вальс.
Потом мы долго гуляем с ним по городу, забрели на кладбище. Там глухо, совершенно черно и страшно. А Славка тихо смеется над моим страхом и целует меня…
Славка снился мне всю ночь. И утром, только я проснулась, тоска сразу завладела мною.
«Почему Славка снился мне всю ночь?» — думаю я. Раньше я хотела, чтобы приснился, а он не снился. Теперь уж я забывать его стала, и если бы не фотографии, то и лицо давно забыла бы. И теперь он приснился. Прощается или напоминает о себе?
— Что-то невеста у нас грустная, — ехидничает Лиза.
Галка бросает на нее строгий взгляд, а потом украдкой смотрит на меня.
— Мне Славка всю ночь снился, — говорю я тихо. Галка никак не выражает отношения к моим словам.
Галка живет монашкой. Она ждет своего жениха, он учится в военном училище и часто пишет ей.
Если бы Славка писал мне столько писем, думаю я не мучилась бы сейчас, выходить или не выходить замуж за Михаила. И если бы я была такая красивая, как Галка, Славка не разлюбил бы меня.
Уже поступая в педагогический, я хотела работать только в школе. Мечтала даже о сельской. Представляла, как утром выхожу на заваленную снегом улицу и первая протаптываю дорогу к школе…
А при распределении все смешалось. Мама написала письмо в комиссию, просила оставить меня в городе. Она была права. Но это все спутало в моей жизни. И Славка уехал один. Мог бы не уезжать так далеко, если бы любил. Но у него тоже была мечта работать где-нибудь в глубинке. И сейчас он — директор школы в сибирском поселке.
А я пригрелась в НИИ. И работа не нравится, и уйти не могу.
Я знаю, что мне сказала бы мама о Михаиле: «Стерпится — слюбится», Она выходила замуж по принуждению родителей, от жениха бегала, видеть его не хотела. А потом полюбила, Не просто «слюбилось», а полюбила на всю жизнь, продолжала любить, когда он умер, и, хотя была молода, из-за любви к отцу больше не выходила замуж.
Значит, и так бывает.
Мама сказала бы: «Выходи». А еще она говорила про работу: «Стерпится — слюбится».
Но она учила меня быть самостоятельной, и вот, наверное, самостоятельность не дает мне смириться сейчас с тем, что подсовывает судьба.
Лампочки, с которыми я провожу эксперимент, слепят глаза. Прячась за приборами, выхожу из лаборатории, иду в туалет и долго привожу свое лицо в порядок. Потом иду к начальнику лаборатории и прошу отпустить меня на денек.
— Что? Неважно себя чувствуешь? — спрашивает он, —Иди, справку потом принесешь.
— Нет, дайте мне без содержания,
— Ну, как знаешь…
Он вроде обиделся на меня.
День слякотный. Иду по маленьким незнакомым улочкам, тихим, безлюдным, и размышляю.
Теоретически из Михаила муж получится что надо: заботливый, хозяйственный. Только вот…
— Жена должна быть женой, — говорит он, — стирать, готовить, за порядком в доме следить,
— А муж? — спрашиваю я.
— Ну, тяжелую работу делать.
— А где она, тяжелая-то работа?
— Ну, защищать, если надо, на улице.
— Я не хожу ночью по улице, так что вероятность нападения — нуль.
— Продукты доставать я умею. Буду тащить все в дом. Может, даже тебя ограничивать в чем-то, а то ты — транжирка уж очень.
Он оглядывает насмешливым взглядом мою комнату.
Мебель у меня — общежитская. Книжный шкаф очень маленький, и книжки лежат на стульях, на верху шкафа, на подоконнике.
— И книг я половину бы выбросил. Зачем столько? Все равно не читаешь все. А понадобятся — возьмем в библиотеке.
Я согласна с началом его программы семейной жизни. И мы найдем с Михаилом общий язык. Я вообще-то с кем угодно могу ужиться, а с Михаилом тем более. Все-таки работаем в одном НИИ, и человек он неплохой. Правда, Галка говорит, что я закрываю глаза на его недостатки. Ну и что? У каждого из нас есть недостатки, и у меня их — сколько угодно. Будем помогать друг другу избавляться от недостатков.
Но почему тогда мне так тоскливо?
— Книжками ты зачиталась, — говорит Михаил, — ориентацию в жизни потеряла, боишься жизни.
Может, он и прав. Только мне жить не хочется от такой правды.
Веселой оравой выкатывают из школы младшеклассники. Мне приятна эта гогочущая ватага. Мальчишки обтекают меня бурным веселым потоком, и я улыбаюсь им. В этой школе я была. Нет вакантных мест. Значит, выход один — уезжать.
Но я уже привыкла теперь к городу. В общежитии мне еще при маме выделили комнату, и она — моя. Если я уеду, то потеряю ее. А я уже привыкла к ее уюту, к березе под окном и кусочку пейзажа на далеком горизонте.
И я хочу замуж. Я хочу иметь своих детей, ведь мне скоро двадцать восемь. Родить бы сразу тройню. Все равно растить — одного или троих. Подрастут, сядут вокруг стола — такие лобастенькие, ложками постукивают, а глазенки озорные-озорные,
— Тихо! — говорю я им строго, а сама любуюсь.
Они затихают, а глазенки хитрые-прехитрые. И я знаю, что дети что-то задумали. Я будто сержусь, но мне бесконечно дороги мои озорники…
Но этого, наверное, никогда не будет. Я люблю Славку. А он уехал в Сибирь. Он учит детей золотоискателей. Он делает то, что мы мечтали делать вдвоем.
Он говорил, что не может отказаться от своей мечты, но обещал приезжать в отпуск. Только отпуск не берет уже три года. И письма писать ему некогда. И я давно знаю, что он разлюбил меня, а может, и вовсе не любил.
У девчонок в комнате свет. Значит, уже пришли с работы.
— Ленка, где ты пропадаешь? Михаил уже два раза приходил. Зачем ты взяла день без содержания?
— Так, ходила по городу.
Девчонки переглядываются,
— Одна?
— Одна.
— Ну и как день? С содержанием прошел?
— Нет, без содержания, — говорю я.
В это время звонят.
Михаил, всегда спокойный, подтянутый, влетает в квартиру в распахнутом пальто, разрумяненный и растрепанный.
— Где ты была? —строго спрашивает он.
— Гуляла.
Я вижу, что он не верит мне и хочет сказать что-то резкое, оскорбительное, но сдерживает себя…
— Ты что-то хотел сказать? — провоцирую я его.
— Нет, ничего, — говорит он, глядя на девчонок, —- пойдем ко мне.
Я знала, что сегодня он будет настаивать, чтобы я пошла к нему. Раньше я отговаривалась тем, что еще не разобралась в себе. Теперь должна быть уже разобравшейся, потому что завтра идти подавать заявление в загс.
— Я, кажется, заболела, — говорю я, снимая сапоги.
Меня действительно трясет, а уши горят. Я прохожу в комнату и закутываюсь в плед. Михаил идет ставить чайник. А у меня начинают пылать лицо и тело, будто я сижу у раскаленной печки и пламя ярким жаром бьет по глазам.
Девчонки ставят мне градусник и ахают. Температура — сорок!
Догулялась, — укоризненно говорит Галка и выпроваживает Михаила: — И не приходи к ней завтра, Дай человеку поболеть.
— Но мы же завтра в загс… — возражает Михаил и смотрит на меня. Я в разговор не вмешиваюсь.
— Успеете, — обрывает Михаила Галка.
А я ужасно рада, что заболела и что завтра не надо идти в загс. Девчонки поят меня чаем с коньяком. Веселый туман обволакивает меня. Я лежу под тремя одеялами, горячая, пьяная, и мне радостно, что Михаил ушел, а вокруг меня хлопочут девчонки.
Три дня я валяюсь в постели, одна в квартире. Михаил приходит каждый вечер, но Галка не пускает его ко мне. Я не просила ее об этом. Но Галка — моя подруга и умеет разгадывать мои желания. А еще она все знает о Славке. Она знает, как мы любили ходить с ним на вокзал смотреть на поезда. Как мечтали поехать вдвоем, мечтали, что снимем в деревне маленький домик и будем жить вместе, учить ребятишек, а тихими зимними вечерами будем читать книжки, прижавшись спиной к теплой печке.
…Сегодня ночью выпал большой снег. Почему первый снег почти всегда выпадает ночью, тихо и внезапно? Бывает, что счастье приходит внезапно и совсем от пустячных вещей. Так его сейчас принес этот тихий ночной снег.
— Тебе надо ехать к Славке, — говорит мне вечером Галка.
— Но он же разлюбил меня, совсем не зовет к себе и письма-то уже не пишет, только телеграммами по праздникам отделывается…
— Он потерял веру в тебя, — говорит Галка. — Ведь ничего теперь тебя здесь не задерживает, а ты не едешь.
— Он не зовет.
— Он думает, что ты разлюбила.
— А может, я, правда, разлюбила? Собираюсь вот замуж.
— Блажь это, — резко встает Галка и подергивает плечиками. — Не любишь ты Михаила. Я же вижу.
— Все-то ты знаешь, — смеюсь я и обнимаю Галку, — Спасибо тебе. Я сделаю так, как ты велишь, только мне грустно будет расставаться с тобой.
Галка смотрит на меня с недоверием.
— Будто решилась?
— Решилась, Галка, — смеюсь я и целую ее.
Куплен билет, уложен чемодан, послана телеграмма Славке, и каждый день я жду ответа: «Не приезжай».
Телеграмму приносят без меня, в последний день перед отъездом. По сияющим глазам Галки я догадываюсь о ее содержании.
В ней сдержанное: «Приезжай».
— Он не верит, что ты наконец решилась, — успокаивает меня Галка.
Она провожает меня на вокзал. Стоит под окном вагона.
Я улыбаюсь ей и пишу на запотевшем стекле:
— Приезжай ко мне.
Поезд трогается. Он несет меня к любимому человеку.
Драм-степ