Федька зашел в дом, снял кепку, не дожидаясь приглашения пододвинул стул и сел, перекинув нога на ногу.
— Ну, так чего, расписываемся? – спросил он, будучи уверенным в положительном ответе.
Люба убрала с печки чугунок, сняла со скамейки пустое ведро, а на то место поставила другое, — с ледяной колодезной водицей. За несколько минут она вспомнила всю свою жизнь и свою любовь к Федьке.
***
— Люба, айда с нами, — звали ребятишки пятнадцатилетнюю девчонку.
— Неа, у меня не получится.
— Айда, смотреть будешь, как играем.
Люба бежит из дома, догоняя деревенскую ватагу. Сколько раз мать говорила, чтобы она не бегала, а ей все равно хочется бегом. Прихрамывая на правую ногу, она так торопится, что невольно помогает руками: машет ими смешно. Со стороны похожа на раненую птицу, которая ковыляет, пытаясь взлететь.
Родилась Люба абсолютно здоровым ребенком. Но в десятилетнем возрасте убежала со всеми деревенскими детьми на окраину села играть возле речки. Бегали у самого обрыва, случился обвал, и Люба зацепилась ручонками за траву, так и сползла, оставив следы своих детских пальчиков, свалилась вниз, покалечив ногу. Операции делали, возили по больницам, но нога срослась неправильно, — осталась девочка калекой. В школе дразнили хромоножкой, деревенские бабушки вздыхали, глядя вслед. – Кто ее теперь такую замуж возьмет? Не видать девчонке бабьего счастья.
Возвращаясь как-то со школы, услышала, что догнал ее кто-то на велике. Это был Федька, одноклассник. – Садись, хромоножка, подвезу.
Подобрал он ее тогда из жалости, а Люба всю дорогу слушала его дыхание, боясь вздохнуть сама. Мало того, что покалечилась, так еще и красавицей не назовешь. Широкие скулы, немаленький нос, редкие светлые волосы, заплетенные в косичку, и ростом почти всех парней переплюнула.
Как подвез ее Федька, так она и потеряла покой. Возле зеркала вертится, волосы то распустит, то снова заплетет, на уроках на Федьку поглядывает. Но у Федора уже была зазноба: Аленка с их класса. Эта девочка уж больно мила и хороша, кто не посмотрит, языком цокают, — будет парням головы кружить.
Аленка Федора в армию проводила, но не дождалась. Когда вернулся, то девчонка его с молодым агроном закрутила, дело к свадьбе идет. Он на них уже рукой махнул, тут Люба к нему подошла с разговорами. Видит Федька, повзрослевшая Люба глаз с него не сводит. Посмотрел: оформилась девчонка, фигура такая ладная… Зажал ее у калитки поздно вечером, а она и рада, ведь с самой школы о нем думает. Федька-то к ней с горя, что Аленка не дождалась, а она по-настоящему сердцем потянулась.
Только дружить начали, расстроилась свадьба у Аленки, уехал агроном учиться дальше, невесту оставил. Алена сразу к Федьке переметнулась, а тот и рад, про Любу забыл, как будто и не было ничего.
Аленка для вида покуражилась над Федором, да замуж за него согласилась выйти. Еще и свадьбу не назначили, как снова бросила Федьку, решила в город податься. Федор в ворота ей стучал, кричал на всю улицу. А потом запил с горя.
Может так бы и пил, но Люба подкараулила его и давай в любви признаваться: — Не могу без тебя. – Федька растаял и самолюбие свое потешил: одна уехала, другая любит его. По ночам к Любе на сеновал ходил: ночью не видно, какая там у нее нога, хромая, кривая, да и с лица воду не пить.
— Беременна я, Федя, — сообщила по осени Люба.
— И чё, я из-за живота твоего жениться на тебе должен? Мы так не договаривались, не нужно мне такое счастье, себе оставь. Мне вон Аленка письмо прислала, поеду к ней, раз зовет, значит любит меня. – Высказал ей, а сам ждет, что Люба плакать будет, волосы на себе рвать. А она пошла потихоньку домой, прихрамывая.
Уехал Федька и забыл про Любу. Вернулся через полгода. Один вернулся. Ничего у него с красавицей Аленой не вышло.
Люба как раз родила дочку, из роддома брат с матерью привезли ее. Возится она в своей комнатке с дитём, щебечет как птичка, склонившись над люлькой. И посмотришь со стороны: с чего взяли, что некрасивая, вон как улыбается, глаза светятся, — настоящая красавица.
***
Вот в этот момент и пришел Федор, присев не спрашивая на стул. Вышла Люба, а он сидит с гордым видом – кум королю – ногой покачивает.
— Чего молчишь, — снова спросил он, — когда расписываемся? Ребенок родился, чего уж теперь, давай жениться.
— А Алена как же? – Люба посмотрела Федору в глаза.
— Так а чё Алена? У нее своя жизнь, у меня своя. Ну, так когда расписываемся? Соглашайся, пока я согласен. А то останешься матерью-одиночкой, да еще нога хромая. Что за жизнь будет у тебя.
— Федь, пойдем, — позвала она гостя, показав на дверь, пойдем, скажу чего.
Вышли из дома, идут по ограде, дошли до калитки. – Ты, Федя иди себе, иди с Богом, и дорогу сюда забудь.
— Ты чего это? У тебя только нога хромала, а сейчас, смотрю и умом тронулась. Я тебя замуж зову, а ты меня гонишь.
В это время послышался детский плачь. – Иди, Федя, ты может еще одну Аленку встретишь, а мне к дочке надо бежать. — И она пошла быстрым шагом, почти побежала неуклюже сначала, помогая руками двигаться как можно быстрее. И издали похожа она на птицу, которая вот-вот взлетит над землей от счастья и радости. – Счас, моя звездочка, счас моя кровиночку, уже бегу, счастье ты мое, доченька моя ненаглядная.
От мальчика пяти лет не ожидала настолько обескураживающего вопроса